Google+

19 февраля 2011

Интерна (или три дня в чешской больнице). Александр Чулков.

Однажды это уже было... Я проснулся от того, что меня мутит. Как-то сразу сообразил, что спать спокойно дальше уже не получится. Стало совсем невыносимо и я направился в туалет. После в ванную, обратно в постель и... снова в туалет. Открыл дверь и почувствовал, что теряю сознание. Далее, как в замедленной съёмке, падение, удар головой по касательной об унитаз... Лежу на полу и в последний момент чувствую, что становится невыразимо легко и хорошо... Потом всё погасло.
Что это было, я не знаю. Наверное, какое-то отравление. Странно то, что когда пришёл в сознание, чувствовал себя нормально. Показалось, что пролежал так всего пару секунд. А сколько на самом деле, не знаю. Тогда мне не хватило любопытства, чтобы глянуть на часы. Впрочем, до часов ли, когда тебе плохо?..
В этот раз тоже повторялось нечто подобное, но уже днём. Тошнота, учащённое дыхание, онемение конечностей и даже лица. Подумалось, что наверное, опять предстоит «пугать» унитаз, и что хорошо бы снова не свалиться рядом. А вообще глупо было бы умереть возле него. Хотя.... Почему глупо? Всяко бывает...

Как-то в молодости я навещал своего деда в больнице. Мы недолго посидели с ним вместе, поговорили, как вдруг в палату вбежала медсестра и обратилась ко мне: «Мужчина, помогите!..» Я быстро вышел за ней, она направилась в мужской больничный туалет, где на унитазе, склонив голову и обмякнув, тоже сидел какой-то лысый старик. Медсестра умело руководила, мы с ней подхватили его под руки, оттащили по коридору в крайнюю на этаже палату... Светило солнышко, было тепло и приятно... Мы уложили старика на постель и только тут до меня дошло, что он уже мёртв...

В общем, в этот раз я с удивлением почувствовал, что меня не рвёт, но всё равно как-то не так, состояние мерзкое и надо что-то делать... Я лежал на кровати, лицом вниз и засунув под себя руки, так было почему-то лучше всего... Потом достал из кармана телефон и позвонил по номеру 112. Слабым, абсолютно чужим для себя голосом произнёс: « Я не знаю, что со мной... Похоже, что я сейчас потеряю сознание...» Оператор на том конце провода спокойно предложил: «Наверное, вам лучше позвонить по номеру 155, это спасатели.» Я сказал «спасибо» и подумал, что однако, он всё-таки странный. А если бы я умирал? И уже не смог никуда больше позвонить?.. Но ладно... Я трясущимися руками с трудом набрал цифры 1, 5, 5... «Добрый день. Служба спасения. Чем мы вам можем помочь?» Я повторил то же самое. Они поинтересовались адресом и минут через пять приехали... Ему лет 35, водитель и врач в одном лице, с громким голосом и массивной фигурой, ей лет 30, шустрая брюнетка, которая за пару минут наверняка оживит даже слона. Я уже не мог почему-то нормально смотреть, мои глаза не хотели открываться, мне не хотелось ничего, только дышать и спать, дышать и спать... Вместо этого пришлось сесть на кровати, потом натянуть на ноги, принесённые женой кроссовки, потом в сопровождении и при поддержке под руки, спуститься вниз, из дома, к машине... Меня подтолкнули, усадили в кресло в салоне, быстро закрепили ремнями безопасности, в руки дали прозрачный пластиковый пакет на случай, если будет тошнить...

Дороги в больницу не помню. Кажется, ехали недолго, минут пять. Точно так же быстро вывели из машины, потом по коридорам, провели в приёмную, там уже кто-то был, поэтому меня пока посадили на лавочку, и я принял позу скрюченного мальчика работы Микеланджелло, и почувствовал себя так хоть немного лучше. В скором времени, меня опять куда-то вели, раздевали, измеряли давление, кололи в каждую половинку нижней части спины, задавали кучу вопросов на смешном чешском... Я приоткрыл левый глаз и глянул, кто этот говорящий клоун? Передо мной весь в снежно-бело-брючном костюме был маленький араб, врач, похожий на Чарли Чаплина в роли Гитлера. И вопросы его были с таким же уморным немецким акцентом. Но мне совсем было не смешно, я закрыл глаз, обхватил голову руками и снова свернулся в скобку на стуле.
- Сколько вы пьёте воды?
- Не меньше... двух литров в день...
- Сладкое?
- Жру.. много...
- Ваши родственники имели проблемы с сердцем?
- Нет...
- Вы принимаете сейчас что-то?
- Нет...
- Вы употребляете что-то?
- Нет.
- Вы курите?
- Нет.
- Алкоголь?..
- Нет. (Объяснять, что иногда, не часто, просто не было сил).
- Вы что-то принимали сейчас?
- Нет.
- Вы употребляете что-то?..
- Если вы... о наркотиках... то нет... Я занимаюсь спортом... Не курю... Не пью (объяснять, что иногда да, опять таки было в лом)... И ничего такого не делаю...
- Вы сегодня что-то ели?
- Да... Яблоко... И ничего особенного, вредного или ядовитого...
- Вы сегодня нервничали? Может, конфликт какой-то был?..
- Нет.
- ВЫ ЗНАЕТЕ МИХАИЛА ЗАРОКОВА?!
- НЕТ!!!..
Наконец, вопросы закончились. Медсестра быстрым движением рук окольцевала моё запястье
мягким пластиковым браслетом, на котором несмываемыми чернилами было написано, кто я и как дошёл до такой жизни, потом подхватила под руку, усадила в кресло-каталку и повезла к лифту. Из огромного лифта она доставила меня в палату 201, на третьем этаже, где было три койки, но всего лишь одна из них была занята. Сквозь муть и бред, опять же, приоткрыв один глаз, я вяло поздоровался с каким-то больным человеком. Санитарка помогла мне сесть на кровать и спросила:
- Хотите одеть больничную пижаму? Или останетесь в своём?..
- Останусь в своём... Спасибо...
Мысль о больничной пижаме в тот момент показалась мне почему-то страшной. И не удивительно. В последний раз в больнице я лежал более сорока лет назад. Уложив меня, она укатила с креслом-коляской, но тут же появилась другая медсестра, быстро откинула одеяло и сделала укол в живот:
- Это чтобы у вас не было тромбов, чтобы кровь была в порядке...
- Понятно... Верю... Только пожалуйста, сделайте кровать... плоской.. Опустите эту спинку...
- Нет проблем... Раз и готово...
Медсестра заговорила по-русски и я открыл сразу два глаза. Симпатичная брюнетка лет 35-40. Я поинтересовался, кто она и откуда, назвалась Лилей, сказала, что из Новгорода, 12 лет живёт в Чехии. В ней чувствовался уровень, как говорят чехи. То есть, культура и образование, если по-нашему.
Тут же надо мной появилось какое-то металлическое колено с капельной системой. Она взяла мою руку и на внешней стороне ладони, в паре сантиметров от запястья, сделала новый укол, потом закрепила иглу каким-то специальным прямоугольным пластырем с трубочкой, с краником, подсоединила всё это к бутыли с какой-то надписью, улыбнулась, утешила ещё как-то и ушла... Я провалился в сладкий сон...

В нём был приятный летний вечер, я сидел в комнате на диване, дверь на огромный балкон открыта, во дворе нашей п-образной многоэтажки шумели, играли дети... Потом голоса смолкли... Красивый оранжевый свет заходящего солнца освещал часть стены с картинами... На одной из них голова буддийского монаха улыбнулась и произнесла с какой-то дружеско-участливой интонацией: «Осторожно, двери закрываются...» И в этот момент с соседнего натюрморта с цветами начали осыпаться лепестки... Далее бред и сюр приобретали какие-то мирно-волшебные формы, а всё равно было ощущение чего-то странного, какого-то смутного ожидания...

Утром было нормально. Я вспоминал сон и прекрасно понимал, откуда у него растут ноги...
Это было летом, кажется, в 2007 году. Всё, точно так же, как в сновидении. Прекрасный тихий вечер, тишина, дети во дворе, открытая настежь дверь балкона... Я сижу спиной к окну на своём диване, что-то думаю... А потом... Рвануло!.. Ну, я всякие взрывы в своей жизни слыхал, много... И петарды, и гранаты в армии, и воздушные хлопки пролетающих реактивных самолётов... Но этот... Время замедлилось!.. Взрыв растянулся в моём сознании до бесконечности. Он был и моментальным, и безразмерным одновременно, и как это так получалось, не было понятно вообще, абсолютно. Его сила нарастала, как температура в столбике термометра. Сначала прошла точку с отметкой «страх», потом «ужас», потом... А вот то, что было потом, меня поразило. Всё моё существо, пройдя точку ужаса поднялось до отметки, которую я бы назвал... «беззащитный ребёнок»... Там начиналась какая-то немыслимая, вселенская жалость ко всему живому и страдающему... И я был частью того, что нуждалось только в одном — настоящей Любви и Защите... Где-то в глубине моего «я» проявился ребёнок, которого какая-то злая сила просто старалась убить... Грубо, безжалостно, бессмысленно и жестоко... Вечность мига, вот что такое это было...
Наконец, я пришёл в себя, выскочил на балкон и... не увидел во дворе никого! Наступившая тишина была нереальной. На дороге внизу, метрах в семидесяти от меня валялись какие-то белые искорёженные куски, окна трёхкомнатной квартиры на первом этаже соседнего дома были напрочь выбиты, лёгкая дымка как-то гипертрофированно искажала всю эту картину. Первая мысль была: «Все мертвы... Наверное, взорвался газ в квартире... При таком взрыве... Нет, никто выжить не мог...» Накатившая скорбь была ужасающей.
Через несколько мгновений из всех подъездов начали появляться люди, сбегалась со всех сторон куча детей, кто-то кричал, звал кого-то... На балконе рядом одна соседка другой громким и дрожащим голосом сообщила: « Я чуть не обосралась!..» Её глаза были выпячены, рот открыт, на лице бледность и неподдельная гримаса страха...
Потом выяснилось, что взорвалась не квартира, а машина, фургон, этакая передвижная то ли шашлычная, то ли кебаб, не знаю... Внутри готовили, поэтому там был здоровенный газовый баллон. Почему он рванул, что явилось причиной, солнце ли нагрело или искра какая-то проскочила, об этом никто и никогда уже не узнает. Но машину разнесло в куски и даже повредило несколько соседних автомобилей. Тогда мне стало понятно, что должен чувствовать человек, которого бомбят. Этот дикий, ни на что не похожий ужас... Ужас бомбардировок... Хуже всего то, что после этого случая периодически, особенно, когда днём становится тихо, когда греет приятное и безобидное солнышко, на меня вдруг наваливается такое чувство, такое ожидание зла, как будто сейчас произойдёт что-то страшное, как будто сейчас рванёт...

Пришла одна сестра, сказала «доброе утро», дала таблетки, кольнула, что-то поправила, подвинула... Потом появилась санитарка, тщательно протёрла везде полы, пыль... Потом новая сестра принесла завтрак, он был разным. Я подумал, что это в виду разности заболеваний, оказалось что нет, просто для разнообразия. Следующая сестра опять прикатила кресло-качалку, сказала, чтобы я накинул на себя куртку, уселся в это кресло, и что мы поедем теперь в ближайший корпус на рентген. Я сказал, что это лишнее, катить меня, что я сам спокойно дойду, но она и слушать ничего не хотела. Ладно, как скажете... Ехать таким образом мне было совсем не в удовольствие. Мои 86 кг явно не для того, чтобы их возили существа слабого пола, даже, если они и выглядят совсем не слабо. Рентген сделали быстро, так же быстро другой врач написал заключение. Сестра сказала, чтобы я снова садился в кресло, что она отвезёт меня обратно. На это я возразил: «Давайте лучше я вас отвезу обратно, хотя бы для разнообразия, идёт?» Она рассмеялась и разрешила мне просто шагать рядом. Заключение рентгенолога было отличное, можно было вздохнуть полегче...

Моим соседом по палате оказался крепенький цыган среднего роста и довольно приятного вида. Мы разговорились, он назвался Марэком, сказал, что ему 35 лет и что загремел он сюда с инфарктом. Марэк был похож на огромного чёрного шмеля. Он добродушно гудел в регистре своих непередаваемых этнических басов.
- Ты хочешь сказать, что это кардиологическое отделение, где мы лежим? - спросил я.
- Да нет, обычное... Просто сюда привозят разных больных... Вон, на той кровати лежал мужичок, было ему 48 лет, весил он 30 кг и никак не могли определить, что с ним такое. Но что-то с желудком...
Марэк перекрестился, пробормотал под нос кусок молитвы и поцеловал, висевший на шее медальон на манер итальянских мафиози из фильмов шестидесятых.
- Его увезли в Усти-над-Лабэм, может, там что-то найдут. Но ведь любому понятно, что это ненормально, вот так похудеть...
- Да, наверное найдут что-то, - согласился я.
Трудно не найти, когда от тебя, врача, по любому ждут какого-то заключения высшестоящие инстанции. Даже, если ничего не понимаешь, придётся делать вид умника и писать на латыни заученно-обтекаемые фразы...

День тянулся очень долго. Я успел изучить всё, что видел вокруг. Надо мной над кроватью мигали лампочки, торчали из стены всевозможные краники, трубочки, розетки и т.д. Один из предметов напоминал белую трубку сотового телефона. Новая пришедшая медсестра сказала:
- Кстати, когда в капельнице жидкость закончится, можете нажать вот здесь, сверху на нём, на красную кнопочку, и я приду, сниму систему. А если хотите послушать радио, то нажмите сюда, здесь радио FM, “Европа — 2». Звук можно регулировать вот так... Туда-сюда...
- Спасибо, вы очень добры...
- Не за что...
Она удалилась с искренней приятной улыбкой. Мне тоже было приятно. В конце-концов, это была моя первая возможность увидеть чешскую больницу и прочувствовать систему данного здравохранения на себе самом.
Итак, в палате было три койки. Площадь примерно 75-80 кв. м. Дверь в предбанник с раковиной и зеркальным шкафчиком выше, кресло, шторка в душ, дверь в туалет. В последнем в стенке, на уровне пояса, красная кнопка со схематическим изображением медсестры. Хм... В душе, рядом с краном и шлангом, откуда-то сверху спускается по стенке красный шнурок. Сантиметрах в пятнадцати от пола он оканчивается пластмассовой насадкой. Надпись возле него: «Так можно позвать сестру.» Хм второй раз... Учитывая то, что они здесь такие симпатичные... Почему бы и не позвать в самом деле? Очень даже неплохо... А почему так низко оканчивается этот шнурок? А, понятно. Если упадёшь и будешь лежать, умирая, чтобы легче было дотянуться, позвонить... Молодцы, продумали и это....
Высота потолков в палате метров шесть. Воздуха полно. Плюс здоровенные окна. Парочка постоянно приоткрытых, потому что батареи топят на совесть. Поэтому, не смотря на то, что на дворе зима, чувствуешь себя при этих открытых окнах очень даже комфортно, дышется легко.
За окнами большущий двор, другие корпуса со своей специализацией... Наш называется как-то странно-загадочно «Интерна 1». Как звездолёт какой-то. Или дирижабль... Огромная сосна с длиннющими колючками соседствует во дворе с какой-то очень уж женственной берёзкой. Архитектура зданий колеблется в диапазоне от послевоенных, сталинских построек, до чего-то лаконично-безликого, свойственного антиэстетике последних лет социализма. Ясное дело, что равнять их чешский социализм с нашим никак нельзя. Две больших разницы, как говорят в Одессе...
Надо сказать, что зимы в Чехии тёплые. Нормальная средняя температура воздуха для большей территории этой страны в студёные месяцы колеблется в интервале от 0 до +5 градусов. Здесь климат вообще, как мне кажется, идеальный для жизни. Конечно, если вы не фанат вечного загорания на пляже, сёрфинга в океане или лежания под банановой пальмой. Если вам хочется умеренности, спокойствия, комфорта, то сама природа как будто откликается на эти пожелания. И зимой, и летом здесь чаще всего без экстримов...

Марэк мне рассказывает о себе. Его профессия — землекоп. Вот так, просто и без претензий.
Утром злополучного дня, он, как обычно, со своими братьями, занялся честной, трудной, но понятной каждому работой — копанием канав, как вдруг почувствовал, что лопата как-то необычно тяжела, что в груди побаливает, а дышать становится всё труднее и труднее.
- Слышь, брательник, позвони в захранку, что-то хреново мне...
- Да, ладно тебе прикалываться, - смеётся брательник, - копаем, побыстрее окончим сегодня, пойдём на пиво...
- Не, точно говорю, не шучу я, больно что-то...и не того... Звони быстрее!..
Приехала скорая, его забрали отвезли в большую специаллизированную больницу соседнего города Усти-над-Лабэм. Там шесть часов подряд (!) врачи и сёстры пытались найти вены и попасть хотя бы в одну из них, поскольку необходимо было ввести катетр, пройти с ним к сердцу и устранить сгусток крови. Ничего не получалось до тех пор, пока не появился ещё какой-то доктор, сказал, что сделает это без проблем, сразу нашёл нужную точку на шее около ключицы, ввёл инструмент, далее манипулировали, но всё-таки довольно быстро удалили тромб, что-то зашили, приклеили трубочки пластырями, оставили так и увезли уже сюда, к нам, в Теплице, а почему, и непонятно даже.
- А я не понял, - говорю, - почему они вены не могли найти у тебя, ты же не маленькая девочка?
- Потому, что я пятнадцать лет жизни провёл на героине, сказал он совершенно спокойно.
Наверное, выражение моего лица было очень удивлённым, поэтому он постепенно стал рассказывать о себе, о том, как всё это у него началось, продолжалось и что он имеет в конечном счёте сегодня. Я слушал, а потом всё чаще и чаще задавал те вопросы, которые, в принципе, интересовали меня всегда, но услышать ответы на них в общем-то было и не у кого, поскольку я никогда не лез ни в богемно-кокаиновые верхние слои, ни в нижние, лестнично-площадочные, откуда опускаться дальше можно уже только в могилу.
Итак, оказалось, что человеческий организм на самом деле ведёт себя, как нечто симбиотическое, некая банда клеток, которые объединились и для того, чтобы выжить, и для того, чтобы преследовать какие то свои, известные им одним, практические цели. В трудные моменты эти клетки умеют договориться и проворачивать такое, от чего у любого из носителей этих самых клеток волосы становятся дыбом. Оказывается, что вены у наркоманов прячутся, уходят вглубь тела, вглубь мыщц. Это для того, чтобы избежать уколов, этих встреч с навязанной им убийственной радостью.
- Знаешь, меня всегда интересовало... А как действует героин? Какое удовольствие человек получает при этом?
Марэк задумывается на секунду и выдаёт:
- Да просто спокойствие, просто расслабление, не только тела, но и души... Тебе всё становится по фиг на этом свете.. И всё, и все... Нет, никаких радужных картинок, никаких волшебных миров, просто спокойствие....
- С чем это можно сравнить?
- Ну, наверное, только с какой-нибудь медитацией, где-нибудь далеко от людей, в горах, в тишине... Глубокое погружение в себя... часами... Тогда, может быть, это будет похоже на героин... Но надо сказать, что здесь очень многие заблуждаются!..
Я смотрю на него не понимая, о чём он...
- Понимаешь, - продолжает он, - такое удовольствие человек получает от героина всего лишь две первых недели употребления, а потом годы тратит на то, чтобы спастись от боли. Потому что через две недели они к тебе приходят и тогда начинается что-то страшное...
Меня посадил на иглу мой двоюродный брат. Говорил: «Да, ты чё, попробуй, это такой кайф!.. Да все, у кого есть бабки, сидят на героине, кокаине или каком-нибудь ЛСД... Потому что без этого жизнь не то... Ну, просто, не имеет сока, радости, она серая и неинтересная...
Короче, поначалу вся эта наркота — есть глупое пижонство, желание быть крутым, делать что-то такое, что нелегально, чего на самом деле хотят все, да не все на это способны... Это такой дурной героизм, поза, игра...
Знаешь бар напротив Красного костёла? Раньше его называли «Варшава».... В девяносто первом году там появились албанцы, купили его. И сразу стали предлагать молодым парням и девчонкам бесплатный героин. До этого у нас его не было, никто практически его не употреблял... А здесь... Бери, кайфуй, привыкай... Ну, вот и я так... Ага... А через две недели я просыпаюсь утром и чувствую... У меня всё болит! Все внутренности, каждый орган! Мне плохо и кажется, что вот-вот умру... Я звоню двоюродному брату и говорю: «Мне плохо! Я не знаю, что мне делать! Мне кажется, я сейчас сдохну...» Он успокаивает, приезжает, привозит героин, делает мне укол — всё нормально... И начинается... Албанцы говорят: « А теперь извините, нет у нас больше бесплатного героина, теперь надо платить... Мы тоже платим... Итак, цена за порцию 200 крон. Мы все говорим: «Ладно, двести, так двести...» И идём за деньгами... Сколько раз я тогда кололся? До десяти кубов в день, считай, до десяти порций. Понятно, что это бешенные деньги. Но если бы беда была только в этом... Они очень быстро подняли цены сначала до 500, а потом до 1000 крон (40 евро) за грамм. И куда было деваться? Денег не было, без героина ты уже не мог, нужно было красть...
- Я полгода ездил в Прагу, на автобусе... Так вот, я регулярно видел одних и тех же цыган, которые по утрам тоже туда ехали...
- Ах, это!.. Да, я знаю таких, они ездят на Флоренс, на Мустек, на главный вокзал и там воруют...
Я не стал ему говорить, как однажды в вагоне метро видел сцену, на которую даже не успел среагировать. Недалеко от меня стоял старик японец, возле него чемодан, в руках он держал сумку... Поезд начал тормозить произошло какое-то оживление, я посмотрел, что происходит и увидел, как трое цыган выскакивают из вагона, а в руках одного видеокамера, сумка у старика расстёгнута... Последний цыган получает вдогонку по спине связкой какого-то кабеля от чешского рабочего, стоявшего у выхода. Мужик в спецовке, трясёт кулаком и сыпет проклятия в их адрес... Цыган, получивший по спине оборачивается и смотрит недоумённо, кто это его так треснул?.. Это лицо я запомнил навсегда, у меня просто идеальная зрительная память на лица... Это было лицо Марэка. Я слегка улыбаюсь и не говорю ему об этом.
- Я недавно в подъезде нашёл пакетик, там было что-то беловато-жёлтое, какие-то кристаллики...
- А, ну это первитин!.. Это не героин... Что такое первитин? Ну, это как кокс, кокаин, он возбуждает, от него хочется всё время что-то делать, двигаться, что угодно, лишь бы не стоять на месте. Его врачи любят употреблять... Почему? Ну, у них ночные смены, куча пациентов, надо всё помнить, всё время держать себя в форме, чтобы не ошибиться, поэтому кокаин очень хорошо помогает... Ну и первитин такой же... А героин... Он по цвету такой, ну, как что?.. А, знаю, как каппучино! А на фольге он тянется за огнём...
- В каком смысле тянется?
- Ну, когда его подогреваешь зажигалкой, он катается, течёт... И цвет у качественного героина при этом такой чёрный, как уголь становится...
Знаешь, я ведь всё, что можно перепробовал. Трава (марихуана) мне ничего не говорит, я к ней равнодушен. И экстази тоже. Есть такой препарат в ампулах, чёрт, выскочило из головы, ну, так он тоже, как героин, очень похож...
- Реланиум?
- Реланиум? Нет, я такого не знаю...
- Ну, это у нас в Союзе был такой...
- А для чего он?
- Тоже успокаивает, мне однажды его вкатили...
Марэк хлопает глазами и выражение его лица тоже становится удивлённым. И я рассказываю...
Это было в 1989 году, у нас в центре города был большой, красивый вернисаж. Ну, вот, а мне удалось тогда продать своих картин на сумму... Ну, если по аналогии, в кронах, то сейчас это было бы, может, 200 тысяч крон (8 000 евро). Может, немного меньше... Но не в этом дело. Короче, день был страшно нервный, с одной стороны поожительные эмоции, с другой - я очень перемёрз тогда, с третьей — мы потом пошли с другими художниками ко мне домой, пили что-то... Возможно, это что-то тоже было некачественным, не знаю... Но факт тот, что на следующий день со мной начало творится что-то непонятное... Я начал бояться. Фобии всякие. Нет, не пауков или змей, а просто того, что могу умереть, что может что-то произойти и т.д., такая всякая чушь... И это у меня, у человека, прыгавшего с парашютом и гонявшего на мотоцикле... Было это неописуемо... Мне становилось плохо по нескольку раз в день. Давление подскакивало, сердце колотилось в бешенном ритме, терялся какой-либо конроль над собой, и я не знал, что с этим делать. Никакие успокоительные таблетки мне не помогали. Я глотал элениум, он начинал действовать и я сразу чувствовал какую-то реакцию внутри организма, как будто что-то шумит и гудит, это трудно описать словами, но тут же происходило полное отрезвление, как будто этот самый элениум просто сжигался... И эти мои страхи продолжались, продолжались и продолжались... Месяца три... Наконец, я почувствовал, что больше уже не выдержу, что не может организм работать в таком бешенном режиме бесконечно... И вот, я иду по городу, кажется, был август, я приближаюсь к кольцевому перекрёстку на окраине города и хочу перейти на другую сторону... Мимо, один за другим, проезжают самосвалы, а я стою, тупо смотрю на них, на дорогу и понимаю, что всё, это конец, силы мои закончились, я хочу умереть... И, как ни странно, в этот момент что-то во мне произошло, какой-то непонятный сдвиг, в мозгу, в сознании, в жизни, я не знаю... Но я почувствовал, что болезнь отступила на шаг, что началось выздоровление...
- А ты не обращался к врачам?
- Почему не обращался? Конечно же, ходил к ним, навестил примерно дюжину... Знаешь, что они мне говорили?
- Что?
- Всё, что хочешь... От неврастении до рака желудка. Но ни один не сказал, что это растройство вегетативной нервной системы, а на этом фоне возникли фобии. Вот и всё!.. Вместо этого они изображали умный вид и пытались выкачать из меня как можно больше денег, хотя зарплаты им платило государство...
- А то лекарство, которое тебе укололи?..
- А, ну, однажды, когда меня особенно сильно припёрло, жена вызвала скорую. Те приехали и в вену всадили реланиум. Действие было мгновенное и незабываемое. Мне сразу стало так спокойно-хорошо, как до этого было плохо... Удивительная расслабуха...
- Вот, героин точно такой же...
- Тогда понимаю...
- Больше ты его не применял?
- Нет, больше мне его никогда не кололи, и слава Богу, а то зависимым можно стать очень просто...
- ?
- Ну, это, как трава, только гораздо-гораздо сильнее... Вот, ты говоришь, что на тебя трава совсем не влияла, что ничего она тебе не говорила... А я... Я тогда был в военном училище, курсантом, это было ещё в 1980 году, в самый застой наш... Как-то наш батальон построили и спрашивают: «Товарищи курсанты, среди вас художники есть? Если есть, то поднять руку.» Я подымаю. Один. Не то, чтобы я считал себя таким уж большим художником, но рисовал на курсе лучше всех, это факт... Ну, так вот, а этот пришедший офицер, который спрашивал, и говорит командиру батальона: «Товарищ полковник, я его забираю к себе на месяц». Таким образом я попал в клуб. Что это такое? Ну, как тебе объяснить, клуб - это такой большой концертный зал на территории училища, а с ним в одном здании куча всяких подсобных помещений, холл, гардероб, мастерские, музыкальные классы и т.д. Короче, много комнат... Ну, вот, офицер привёл меня в мастерскую военного художника, к симпатичному старшему прапорщику и его подмастерью, некоему курсанту Юрию из соседнего факультета КПР (культ-просвет-работники). Ну, а я был с факультета военной журналистики, стало быть...
Короче, мы познакомились, прапорщик оказался очень приятным мужиком, сказал, что через месяц будет важное мероприятие в училище, какой-то юбилей, если я правильно помню, что приедет куча генералов со всего Союза, а главное, сам маршал Москаленко, последний из живых маршалов Великой Отечественной Войны... А поэтому нам надо успеть нарисовать здоровенный портрет Ленина, который будет висеть на здании примыкающем к плацу, над его парадным входом... Многометровая голова вождя, которая была на обложке каждого советского коммуниста, работа художника Андреева... Ленинский профиль там такой... С огромной бычьей шеей... Ну, просто ужас! До сих пор не понимаю, как такой сюр разрешило советское руководство, да ещё в партбилете поместить. Вернее, не понимаю, почему именно этот портрет выбрали для партбилета... Но, не важно, не о том речь..
В общем, мы с прапорщиком начали трудиться над портретом, в две руки и две лестницы-стремянки, рисовали маслом на холсте. Прапорщик глянул на меня с улыбкой и поручил выписывать огромное красноватое ухо... С чем я прекрасно справился... Портрет мы с ним добили, кажется, за недельку, очень быстро, так что потом мы с этим самым Юрой просто валандались и... А вот здесь и начинается тот сюжет...
Однажды мы сидели с ним в каком-то музыкальном классе на втором этаже. Окно было распахнуто, выходило оно на спортивный городок, утопавший в зелени.. Было красиво, тепло, как-то удивительно-салатово вокруг... Мы с ним сидим на подоконнике, говорим об искусстве, о сюрреализме, как сейчас помню, а он возьми и спроси меня: «Саня, а хочешь попробовать нарисовать что-то сюрреалистическое? Да, вон, на доске, мелом?..» Я возразил в том смысле, что не рисовал ещё ничего сюрреалистического, поэтому не знаю, ни что рисовать, ни как рисовать, и что Сальвадор Дали из меня вряд ли получится. Это надо, мол, голову иметь соответствующую. Юра сказал что-то в том смысле, что и не голову совсем, что всё это делается гораздо проще, что можно покурить травку и мозги такое начнут выдавать, что любой гением станет. Я посмотрел на него с сомнением, он широко улыбнулся, достал из кармана пачку «Казбека», из другого кармана какой-то кисет с табаком... Ан, нет, оказалось, что это и не табак вовсе, а анаша. Что? Анаша или по-западному марихуана, ещё проще — просто конопля, из которой получают такой хороший продукт, как вот это вот курево, которое мы с тобой сейчас забьём в папиросные гильзы вместе с табаком, ты попробуешь и тогда скажешь, как тебе это всё... Хорошо?... Юра опять лыбится во всю стоматологическую ширь и сияет своими ласковыми, какими-то янтарными глазами... Процедура набивки закончилась, мы закурили, затянулись, сидим... Я смотрю то на него, то на прекрасный зелёный мир за подоконником... Ничего. Реакции — ноль. «Это бывает, - говорит Юра, первый раз всегда нужна двойная доза. А то и тройная...» Мы закуриваем по второй папиросе с анашой, говорим, шутим, Юра улыбается, ему уже очень хорошо, у меня реакции никакой. Действовать на меня начинает только третья папироса... И вот...
В принципе, это было опьянение без всех этих желудочно-кишечно-икоточных позывов и рефлексов. Краски мира стали чуть ярче, настроение улучшилось до весело-спокойного, а вообще... Действие травки — это такое своеобразное капсулирование себя. То есть, ты как будто попадаешь в капсулу собственного мироощущения, ходишь, живёшь в каком-то своём невидимом коконе, с собственным микроклиматом, с чёткой стенкой между окружающей действительностью и тобой, с чувством полного пофигизма, но... не равнодушия. Ты добр, ты приветлив, ты даже не можешь злиться ни на кого, тебе кажутся безобидно смешными все негативные человеческие реакции... Вот, кстати, иллюстрация...
Курить мы стали каждый день. Действие одной порции травы заканчивалось, значит, надо было употребить следующую. У Юры была целая коробка от обуви с этим зельем. И вот однажды, в этом самом клубе, в коридоре, нас с ним встречает старший лейтенант, который там был то ли начальником, то ли замом, не важно. А с ним ещё один прапорщик, какой-то завхоз, кажется... Ну и начинают они нас бурно и яростно за что-то ругать. За что, до нас никак не доходит, но похоже, что мы там какую-то художественную работу должны были сделать, да не сделали ещё. То ли стенд, то ли транспорант, не помню... Когда они нас начали ругать, я глянул на свои ручные часы и спокойно стал слушать весь этот поток брани. Юра посматривал на меня и лыбился. Я ему в ответ тоже. На это наши мучители распалялись ещё больше, грозили то так, то этак, и вдруг до меня дошло, что действие травки такое странное, оказывается... Смысл фразы «В одно ухо влетело, в другое вылетело» стал просто очевиден. Мозг обкуренного человека реагирует только на пару произносимых слов... Ну, скажем, на первые 3-4 слова в начале предложения. Поэтому, когда звучат слова под номерами 5, 6, 7 и т.д., первые уже забываются... Поэтому ругать человека под этим делом — совершенно бессмысленное занятие. А кроме того, время начинает работать по собственным, непонятным законам...
Короче, мне показалось тогда, что ругали нас всего несколько минут. Когда моральная экзекуция закончилась, я снова спокойно поднял руку, снова глянул на часы и отметил, что это длилось 42 минуты, без перерыва!

В общем, курил я беспробудно целых восемь дней. Потом травка у меня закончилась. Я пошёл в батальон к Юре, он мне дал ещё небольшую порцию, но предупредил, что и у него она скоро тоже закончится. Больше я не ходил к нему, не просил... Под этим делом я ещё умудрился нормально сдать экзамен по технике производства и оформления газет, но это отдельная история... Важно то, что когда трава закончилась, жить стало почти невыносимо. Всё казалось серым, скучным, беспросветным и гнусным по своей жёсткости и жестокости. И так продолжалось месяца три. Потом всё нормализовалось, и я подумал, что хорошо всё-таки, что кончилось зелье, что кончился этот сон наяву, это ненормальное существование. Не смотря на все положительные стороны действия травки, это был сильнейший наркотик, от которого человек тупел и не хотел от жизни, в принципе, ничего. Не трогайте меня и дайте спокойно внимать себя, свои эмоции, фантазии, ощущения... Ну и все визуальные радости этого мира... Повод улыбнуться, отвернуться, забыть и не бояться ничего...

Обед был приличным. Ни ресторанным, ни нищенским, нормальным. Как в хорошей столовой. Немного удивили джем, мёд, сливки в маленьких капсулах, да здоровенные, плетёные булки самого высокого качества, в герметической целофановой упаковке, необыкновенно свежие, вкусные, ароматные...
Кстати, нигде в больнице не пахло ни хлоркой, ни карболкой, ни прочей жуткой и унылой дезинфекцией.
Марэк предложить пойти глянуть телевизор, на этаже имелась специальная, общая комната отдыха, в которой стоял динный журнальный столик, вокруг с десяток кресел, таких, чтоб развалиться вальяжно, высокие растения на полу в декоративных горшках и собственно, сам плазменный чёрный телевизор на стене, большой, цветной и качественный. Кажется, «Самсунг». В комнате сидело всего два зрителя, мужики лет шестидесяти. Показывали фильм о Джеймсе Бонде, с Пирсом Броснаном в главной роли... Было скучно.
Минут через пятнадцать силы мои как-то резко ослабли, жутко захотелось спать, и я снова вернулся в палату, на свою койку. В открытое окно из глубины двора доносилась арабская речь. Сестра потом сказала, что врачей арабов в клинике полно, чуть ли не половина. Ох, не к добру это... Хорошо, что в Чехии их ещё мало. Не смотря на свой космополитизм и веру в человеческое братство, скажу честно, что мой опыт пребывания в Голландии показал, ЧТО именно становится со страной, с её нравами, когда арабов в ней - около половины населения... Это ужас!..
Марэк где-то стрельнул сигарету, вернулся в палату, закурил в окно и начал о бабах...
- Я был женат уже четыре раза. Больше не хочу. Сейчас у меня женщина, ей... около пятидесяти. Она меня только что не облизывает. Говорит, что сделает для меня всё, что я захочу. Что может мне купить автомобиль. Я говорю, что не надо. Не хочу её доить, пользоваться её добротой... Она слишком хорошая для этого... Представляешь, она последние десять лет вообще мужика не имела. Почему? Последний её как-то сильно обидел... До последнего ещё кто-то был, тоже по-свински с ней обошёлся... Короче, замкнулась женщина в себе... А тут моя сестра с ней меня познакомила. Мы решили пойти вместе в кафе, говорили долго, я всё рассказал о себе, ничего не скрывал... Она была ошарашена моей откровенностью... Потом тоже всё открыто стала говорить о своей жизни... На следующий день пригласила меня домой... Потом я её поцеловал... в шею... Её начало буквально трясти... Ну, ты представь себе, десять лет даже не целовалась!..

Марэк смеётся и задумчиво смотрит в окно. У него лицо спокойного, счастливого человека.
- Наверное, она и представить себе не могла, что в свои почти пятьдесят у неё будет новая любовь? И моложе на столько лет?..
- Нет, конечно же! Она счастлива, вся просто светится!.. Говорит, я не думала, не верила, что ещё смогу кого-то полюбить, да так сильно... А я... Я просто фигею от неё... Такая классная женщина... Мои родственники мне сказали, что если я её обижу, они от меня отрекутся.
- А что так?
- Ну, это потому что мои предыдущие четыре жены от меня настрадались... Этот проклятый героин меня постоянно держал на нервах. Я был злой, как чёрт, если доза задерживалась... Я ругался, оскорблял всех вокруг... Родных, прохожих, знакомых, незнакомых, детей своих... Всех!.. У меня двое... Приходил домой к родителям, они кормили меня, не ругали, ничего не говорили, но постоянно плакали... Я не мог на это смотреть и перестал у них появляться... Совсем...
- А как ты смог покончить со всем этим, с героином то есть?
- Да, как... Сел в тюрьму. Поймали на воровстве и посадили на три года. В одну из самых строгих, самых жутких в стране...
- Чем она такая... самая жуткая?
- Тем, что там самый сброд собрали... Сплошные подонки... Отморозки...
Там я помучился три месяца, ломки были кошмарные... Нет, врачи мне конечно, помогли немного, кололи какие-то заменители героина, лекарства, помогающие при отвыкании, но этот период был просто страшный... Но ничего... Выжил...
А ещё перед тем был случай...

Марэк хохочет и гудит, кашляет и хватается за место у ключицы, где пластырем заклеены небольшие швы на коже.
- Я был в одной квартире... Весь на таблетках... Помню, дал одну дозу, потом принял другие таблетки, в скором времени третьи, понесло меня короче... А тут слышу, с улицы крик, друг мой подъехал: «Марэк! Марэк!..» Я выхожу на балкон, а он говорит: «Давай, выходи, поедем быстрее...» Я говорю: «Да, сейчас, уже иду!..» Захожу в комнату, верчусь, собираю что-то, топчусь на месте, ну, дурной, одно слово, обдолбанный, как не знаю что... А он мне снова кричит с улицы: «Ну, давай! Выходи уже»...» Ну я и вышел... Прямо через балкон... Там высота... Старый дом... Наверное, примерно с четвёртого этажа упал... Он мне потом рассказывал, что только и успел увидеть, как летит моё тело... Ну, вот... Грохнулся я капитально, левым коленом об бордюр... Слышу... Крики какие-то, люди бегут, охают, ахают... А мне хорошо, радостно, ничего не болит... Тут подъезжает полиция, я пытаюсь встать, говорю им, что у меня всё в порядке, что я лучше пойду уже, мелочи всё, пустяки... Полицай мне говорит: «Какие пустяки?! У вас нога вся в крови, вон, лужа на асфальте!... Я смотрю вниз... Да, действительно... Короче, приехала скорая, меня отвезли в больницу...и Потом операцию делали... Оказалось что полностью переломана берцовая кость, раздроблен коленный сустав, представляешь? А я вообще ничего не чувствовал!..
Марэк задирает левую штанину, стучит костяшками пальцев по чашечке... Звук при этом раздаётся какой-то пластмассовый. Тонкие швы вокруг почти незаметны, очень грамотно сделана операция.
- Это мне хирург местный делал, классный доктор... Меня сначала хотели в Прагу отправить, но я его упросил, убедил в том, что полностью ему доверяю, что знаю, никто, как он так в Праге не сделает... И хотя случай был очень трудный, всё-таки разбито да переломано было сильно, он молодец... Пять часов делали операцию, но сложили косточки, скрутили, свинтили, вставили эту искусственную фигню, в общем, всё, как надо... Класс!.. Абсолютно ничего не болит, не заедает, ничего не чувствую, как своё...
- Марэк, а вот, скажи мне... Я хочу понять для себя, поэтому и задаю все эти вопросы...
- Да, ничего, спрашивай, пустяки...
- Вот, ты пятнадцать лет сидел на героине. А сейчас...
- Сейчас я чистый. Уже три года. Абсолютно.
- Это классно... Наверное, ты один из немногих, который смог уйти от героина живым... И всё-таки... Я хотел спросить... Вот, сейчас, какое удовольствие ты получаешь в жизни? От чего? В чём оно для тебя?
- В том, что я свободен от героина. Что я просто живу.
- Нет, я имею в виду... Может, тебе сейчас нужно что-то другое? Например, алкоголь или... Ну, я не знаю что...
- Да, нет, я курю, конечно, как сапожник, но мне ничего не надо больше. Иногда мы заходим с друзьями на пиво в бар, чаще пью дома бутылочное, но это так, мелочи... Самое главное, что я чистый, что уже свободен. Это - настоящий кайф...

Он серьёзен, задумчив и в то же время озарён каким-то внутренним светом радости... Чувство победы? Наверное...

Я думаю о нас, нормальных, о тех, которые не на героине. Каждый находит себе наркотик. Кто кофе, чай, сигареты, алкоголь... Кто что-то своё, более специфичное... Моя жена, например, компьютерная маньячка, это теперь её наркотик... А я... Не пью уже 16 лет ни кофе, ни чай... Не курю, бросил... И надо сказать, что это было оооочень трудно... Каких только мук и усилий над собой мне это стоило!.. Чтобы терпеть, не бросить бросать в очередной, наверное, сотый раз... Это знаю только я и Бог... Уши у меня тогда горели, голова гудела и кружилась, но я всё равно выдержал... Признаюсь честно, я тогда взмолился к Богу, попросил его: «Если ты есть, помоги мне! Я хочу бросить, но у меня самого ничего не получается...» Я не знаю, что помогло, вполне возможно, что он меня услышал, помог... Мне хотелось курить потом ещё лет десять, представляете? Жуть!..

- Саша, а сколько стоят твои картины? - вдруг спрашивает Марэк.
Я объясняю ему, что цена на произведения искусства — вещь очень относительная. Что с одной стороны понятно, что каждый труд и вещь имеют свою цену, но с другой... Если картину никто не покупает, то вроде как, она никому и не нужна, а стало быть цена ей ровно ноль. Поэтому я и говорю, что цена на произведения искусства колеблется в пределах от нуля до бесконечности. А потом добавляю, что всё равно, есть какой-то диапазон некой стабильности, условной, естественно... Что если рассматривать средние цены в средних коммерческих галереях мира... Например, в Праге, Париже, Лондоне, Нью-Йорке и т.д., то цена на мои картины будет... Нуууу... На метровые по размеру... Примерно... По 2000 евро за штуку...
Марэк охает, закатывает глаза к потолку и смотрит на меня, как на суперстар, с полным восхищением...
Я его успокаиваю, смеюсь:
- Марэк, их ещё продать нужно! А так, у меня все стены дома могут быть завешаны этой роскошью, но в то же время в холодильнике бывает пусто, понимаешь?..

Он не понимает. До него не доходит, как такое вообще возможно. Тогда я ему рассказываю историю жизни Ван Гога. Марэк слушает открыв рот, он в трансе... Когда узнаёт о том, что Ван Гог продал за свою жизнь всего одну картину, «Красные виноградники», русской графине, всего за 400 франков, за две средних зарплаты того времени, и что сейчас его картины на аукционах «Сотбиз» и «Кристи» идут по самым рекордным ценам, и это - сотни миллионов долларов, он не верит своим ушам и восхищённо крутит головой...
- Почему такая несправедливость?.. Как такое возможно?..
- Не знаю, Марэк...
Я молчу и череда бедных, практически непризнанных художников своего времени проносится у меня перед глазами...
- Нет, всё равно, это такой кайф — тебе дан талант! Это же... Как божье благословение, понимаешь?..
Ещё бы мне этого не понимать. Понимаю, конечно. Это и тяжкий груз, и трагичность судьбы, и проблемы, и боль, и прочее, но я не знаю, как бы я жил без творчества. Ведь это же такааая тоскаааа!!!!.. Это же... совсем не интересно жить, правда! И я знаю, о чём говорю!..
Наверное, мы на самом деле... ненормальные какие-то... Божьей милостью уроды... Посланы в этот мир делать совершенно непрактичные вещи, без которых у него, у этого мира, не было бы ни вкуса, ни цвета, ни запаха... Мы — соль земли... О ком это так говорил Христос? Об апостолах?.. Да, о них, кажется... Они, апостолы — это соль, а мы, художники, поэты, композиторы, прочие шизики — пряности этого мира... Всякая там корица, перец, чеснок, лаврушка... Ложка уксуса, кубик бульона... В общем, хорошо, что всё именно так, а не иначе... Богема... Богом избранные... Вот, только за что и почему, этого я абсолютно не понимаю. Но ладно... А остальные? Кто тогда остальные люди на земле? Какую метафору мне найти? С кем их сравнить?.. Мозг мне услужливо предлагает видение кастрюли с супом... Кипящего и пахнущего варева, где есть вода, картошка, морковка, лук, мясо и прочие ингредиенты... У всех у нас своё предназначение, своё место в этом супе жизни.. Варимся, каждый, на свой манер, а конечную задачу знает только повар... Вернее, Шеф-Повар... Господь Бог... Мировой Разум... Абсолют, Атма, Брахман, etc.
А пока что... Надо принять очередную капельницу и спокойно уснуть, что у меня очень даже запросто получается. Маленький комплимент окрашивает лицо пятой по счёту медсетры розоватым румянцем и чистой улыбкой.

Ночью я просыпаюсь от диких криков в коридоре. Скорая привезла какую-то девушку. Ни грамма не сомневаюсь в том, что и в этом случае проблемы с наркотиками. Остаток ночи я просыпаюсь каждые две минуты. Утром чувствую себя кошмарно, поэтому иду в ванную кабинку и принимаю холодный душ... Класс!.. После него я совсем другой человек!
Марэк выпивает какие-то таблетки и говорит:
- Ну, вот, теперь придётся их пить не знаю, сколько... Инфаркт в тридцать пять лет... Да, это совсем не весело...
- Марэк, хочешь дам тебе добрый совет?..
- Какой?
- Я, вот, уже 16 лет живу примерно по такой схеме: просыпаюсь, туалет, ванная, чищу зубы, делаю часовую зарядку, потом принимаю только холодный душ, без тёплого, это по системе Порфирия Иванова, был у нас в Союзе такой... Ну... почти святой... Потом выпиваю полстакана-стакан простой воды комнатной температуры. Йоги рекомендуют... Потом, минут через 15-20 съедаю яблоко, иногда два... А потом, чуть позже, уже можно есть всё, что захочешь, тогда желудок будет работать отлично, совсем иначе, чем у людей, которые сразу завтракают яичницей с беконом, пьют кофе с сахаром... Если хочешь, попробуй эту схему, мне помогло. Когда я чуть не сдох от своих нервных проблем, когда бесполезно ходил по всяким врачам, нашёлся один полужулик-полумафиози, который мне сказал: «Саша, принимай холодный душ с головой, это тебе поможет.» И я его послушал, сам спасся, а потом ещё многим другим помог избавиться от различных болячек. Например, у знакомого молодого художника всю жизнь язва желудка была... Через две недели после того, как он начал с этими водными процедурами, язвы не стало, всё пришло в норму, он вылечился. В другом случе у человека пятна на лёгких исчезли, ну и так далее, понимаешь? Это — работает!..
- Я понял... Я буду это делать... Спасибо, что сказал мне об этом...
- А знаешь, Марэк, - говорю я ему, - кажется, я уже понял, почему я попал сюда, в эту больницу...
Теперь уже я улыбаюсь, а Марэк хлопает своими густыми ресницами и не знает, что сказать.
- Наверное, Господь Бог послал меня сюда, к тебе, чтобы я рассказал, как надо лечиться. Я спасу тебя, а ты потом спасёшь мир, вот и весь расклад. Как Брюс Уилс или Шварценеггер какой-то. И всё будет прекрасно...
Марэк улыбается и говорит:
- Да, всё возможно... Это — жизнь...
В его взгляде мелькает то, что никакими словами не опишешь — чувство неподдельной человеческой благодарности.
Не смотря на то, что сегодня воскресенье, через полчаса приходит доктор. У них обход больных по утрам происходит ежедневно, что удивляет и радует одновременно. Он молод, но вежлив, умён и на мою просьбу отпустить меня домой спокойно соглашается, поскольку всё у меня в порядке, судя по анализам крови, ЭКГ, рентгену... Советует поменьше нервничать и побольше гулять, с чем я, конечно же, не могу не согласиться.
- Доктор, а всё-таки, что это со мной было такое, раз всё нормально?
- Похоже на гипертонический кризис на фоне длительного стресса, раз вы говорите, что совсем не нервничали в тот день, а это всё равно произошло... Значит, накопилось... И сработало, когда ему захотелось...

Ещё через час приходит сестра, приносит и возвращает мне мою пластиковую карточку медицинского страхования, лист-заключение для участкового врача, квитанцию об оплате за пребывание в больнице (нецелые 5 евро), рассказывает, что и как, желает доброго здоровья, улыбается, прощается и... Я могу быть свободен!..

Одевшись, я «завещаю» Марэку свои вкусности и минеральную воду. Он смеётся... Я жму ему руку, машу на прощание и ухожу непривычной, шаткой походкой в тот мир, где крутится всё, что может только крутиться. Всё, что Создатель бросил в кастрюлю бытия. Не забыв ни посолить, ни поперчить своё ароматное дивное блюдо...


14 февраля 2011 года,
г. Теплице,
Чехия

6 комментариев:

  1. Отличное повествование. И замечательный совет по системе Порфирия Иванова. :) Спасибо!

    ОтветитьУдалить
  2. Анонимный02.02.2012, 19:25

    Замечательно пишете - талантливо, интересно.

    ОтветитьУдалить
  3. Спасибо. Я рад, что Вам нравится))
    А.Ч.

    ОтветитьУдалить
  4. Потрясающе... история спасения души...

    ОтветитьУдалить
  5. Анонимный05.11.2013, 12:31

    Замечательная итория-исповедь. Спасибо! Я тоже занималась по системе Иванова. Простите, может это очень личный вопрос - как живется вне Родины?

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Ни разу не пожалел, что уехал. За все 17 лет.
      Надеюсь, что это самый полный ответ.

      А.Чулков.

      Удалить

Comments will be published after moderation

Ваш комментарий будет опубликован после модерации. Спасибо за понимание!